Сергей Степанов: «В России до сих пор купить полис все равно, что купить акцию – можно выиграть, а можно проиграть»

Кризис немного повысил потребность компаний в страховании имущества. Но российская страховая культура по-прежнему заметно отстает от западной. Об этом и многом другом узнал от начальника отдела банковских программ управления страхования финансовых институтов ОСАО «Ингосстрах».

– Банковские программы управления страхования финансовых институтов – что это?

– Наши продукты делятся на несколько групп. Основная – это страхование заложенного имущества от рисков внешнего повреждения или, так сказать, «от огня» – от пожара, затопления, противоправных действий третьих лиц, наезда транспортных средств, стихийных бедствий и т.д. Второе направление – страхование заложенного имущества от всех рисков, иными словами, от любых внешних воздействий. Там, конечно, есть исключения, такие как ядерный взрыв, гражданская война, забастовки, митинги и т.д. Еще одно направление – страхование того же имущества от внутренних рисков, таких как поломки и аварии. Здесь речь идет о страховании машин и оборудования, электронных устройств и т.д. Обычно это касается постгарантийной работы устройства. Мы также занимаемся страхованием передвижного оборудования, например, экскаваторов или погрузчиков. Здесь уже добавляются риски столкновения, падения, опрокидывания.

Есть страхование от перерыва в производственной деятельности. Это дополнительная услуга к страхованию «от огня» или к страхованию всех рисков. Например, если произошел пожар и предприятие «встало», остаются регулярные платежи, которые необходимо по-прежнему осуществлять. Это те же самые выплаты по кредитам, зарплата и т.д. Если происходит страховой случай, эти расходы оплачивает страховщик. На мой взгляд, это очень выгодная для страхователя опция, особенно если речь идет о крупном производстве.

– Кто ваши клиенты?

– Любые заемщики банков. Как крупные промышленные предприятия, так и малый и средний бизнес. Если говорить о малом и среднем бизнесе, то они относятся к категории страхователей, которых больше интересует цена и скорость получения полиса. На мой взгляд, они пока еще сравнительно слабо верят в то, что страховая компания будет выплачивать страховую сумму, хотя «Ингосстрах» подтверждает это собственной деятельностью. Культура страхования на малых предприятиях пока не так высока, как на крупных, где есть, скажем, риск-менеджеры.

– А как повлиял кризис на страховщиков и на ваш сегмент страхования в частности?

– На самом деле кризис продолжает сказываться на деятельности страховых компаний до сих пор. Прежде всего, основной причиной является начавшийся жесточайший демпинг, особенно по нашему направлению. Хотя ценовые войны ведутся и по другим видам страхования.

По нашему направлению демпинг обусловлен тем, что заемщики, которых банк обязывает страховать заложенное имущество, заинтересованы в максимальном сокращении дополнительных издержек при получении кредита. В последнее время банки выдавали кредиты крайне осторожно, и заемщика интересовала скорость выдачи кредита и его стоимость. Это все породило галопирующий демпинг.

– Когда объем кредитования снизился, а конкуренция между страховыми компаниями возросла?

– Два года назад кризис уже начался, но эту проблему мы еще не чувствовали. Если в ноябре 2008 года банки по инерции продолжали выдавать кредиты, то начиная с марта 2009 года объемы кредитования сильно сократились. Кроме того, те кредиты, которые выдавались тогда, представляли собой в основном пролонгацию старых. Страховщики с хорошим портфелем по страхованию имущества заемщика, включая «Ингосстрах», прошли эту волну нормально. Игроки с маленькими портфелями не могли найти новые сделки. Старые сделки, между тем, пролонгировались в тех компаниях, в которых клиенты страховались ранее. Для крупных страховщиков, включая «Ингосстрах», в кризисе были даже положительные моменты – те страхователи, которые раньше страховались в компаниях уровня пятой-шестой десяток и т.д., начали обращать внимание на надежность и после начала кризиса уже смотрели на топ-5 – топ-10. Часть страхователей стала переходить, в том числе, в «Ингосстрах», потому что они, видимо, стали меньше доверять своим предыдущим страховщикам.

– И какие проблемы свойственны вашей отрасли сейчас?

– На данный момент все еще остается острой проблема выдачи кредитов. Также появилась проблема высоких ставок по кредитам, которые, хоть и снижаются, но еще не дошли до докризисного уровня. Нередко наличие сложностей кредитования свойственно определенным отраслям. Например, сейчас, в связи с жарой, немало проблем со страхованием имущества в сельском хозяйстве. Весьма непросто принимать решения по крупным предприятиям, которые испытывали трудности в 2009 году. Например, по компаниям из металлургической отрасли и машиностроения, которые еще не успели восстановиться, поэтому банки смотрят на них с опаской.

Правда, есть поддержка правительства и даже президента в этом направлении. То есть тенденция к улучшению заметна, но ввиду больших потерь в 2009 году выйти на уровень начала 2008 года пока все еще не получается.

Кроме того, кризис обусловил последующий провал в поступлениях страховой премии. Потеряв, допустим, 10 страхователей в 2009 году, мы не получили потенциальные премии от них в 2010 году. Даже если мы заключили эти 10 договоров теперь, страхователи оплатили первые взносы только сейчас. В результате общее поступление страховой премии сократилось. При всем этом число страховых случаев возросло, что также добавляет негатива в общую картину.

– Заставил ли кризис выйти на рынок с новыми продуктами?

– Сейчас у банков есть очень большая потребность реализовывать свои продукты розничного характера либо в страховых компаниях, либо через них. То есть банки оправились быстрее от кризиса и при наличии огромной ликвидности сейчас пытаются организовать каналы продаж. Потребность в новых продуктах на рынке страхования залогов сейчас практически отсутствует. Есть несколько направлений, таких как страхование заемщиков от потери работы, но эти продукты пока находятся в совсем зачаточном виде и ограничиваются большим числом условий. В частности, человек должен быть сокращен или уволен, причем не по собственному желанию, он должен находиться на бирже труда, искать работу и т.д. Этот продукт в данный момент мы не развиваем. У нас есть идея, как его развивать, но мы хотим все-таки исходить из потребностей рынка.

– А что изменилось в обычных для вас сегментах?

– Если говорить о наших классических видах страхования – страхование имущества – есть рост объемов, но при этом в другой пропорции наблюдается рост убыточности плюс демпинг, о котором я уже говорил. Ставки существенно упали. Если раньше «Ингосстрах» получал, допустим, 100 рублей с одного полиса, то теперь он получает те же 100 рублей с трех полисов. Когда мы боремся за страхователя, мы стараемся разумно подходить к формированию премии. Ведь мы прекрасно понимаем, что нам придется компенсировать убыток, если наступит страховой случай, и ниже своего минимума не опускаемся.

– Кризис повлиял на отношение к риску страховщиков? Возможно, произошли изменения в способах оценки рисков?

– Страховщики, прежде всего, стали аккуратнее подходить к страхованию различных видов имущества. То есть в данный момент принимается намного меньше высокорисковых объектов на страхование. Что касается общего отношения к риску, то у страховщика всегда есть типовой подход – статистический. Страховая компания знает, сколько у нее объектов, каково число договоров, вероятность наступления страхового события (не случая), средняя цена выплаты, прочие параметры – все можно просчитать.

«Ингосстрах» теперь, например, крайне селективно подходит к страхованию запасов, потому что достаточно много страховых случаев, очень плохие условия содержания и т.д. Что касается последнего фактора, то кризис очень негативно повлиял на это – компании стали экономить на всем, включая системы безопасности. Например, если раньше планировали установить систему пожарной сигнализации, то в кризис об этих планах многие компании забыли. Поэтому после кризиса страховщики стали меньше работать со статистикой и больше – с конкретным объектом. Это выражалось в большем количестве осмотров. Раньше многое можно было застраховать дистанционно, сейчас участились выезды на объекты.

– Изменилось ли что-либо в сознании страхователей?

– Руководители компаний-страхователей стали понимать, что если с их имуществом что-либо произойдет, то восстановиться в кризис будет в разы сложнее, чем в нормальное время. Потому что во время нестабильности нельзя пойти в банк и взять кредит. При этом компании понимают, что если имущество застраховано, то страховщики, безусловно, возместят потери. В результате клиенты стали относиться с большим доверием к страхованию, и, на наш взгляд, в России хоть и немного, но возросла культура страхования. Хотя, как я говорил ранее, до западного уровня весьма далеко.

– Вот вы упомянули о культуре страхования. Чем вообще российская страховая культура отличается от западной?

– В России считается нормальным осуществлять какую-либо деятельность и быть незастрахованным, в то время как на Западе – нет. Хорошо, что сейчас ввели обязательное страхование гражданской ответственности для автомобилистов – ОСАГО. Если произошла авария, оба владельца страховых полисов вышли из машин, поговорили, вызвали ГАИ, оформили. Такого еще нет в понимании домовладельцев. Например, каждый может залить своих соседей.

Чтобы избежать больших убытков, было бы разумно страховать и эти риски. Но в нашей стране это пока не распространено. Хотя страхование ответственности и имущества намного дешевле, чем автострахование. Накопительное страхование и страхование жизни в России мало развито. Это связано и с уровнем развитости банковской системы (которая пока выше страховой), и с менталитетом населения. Полис все еще воспринимается как рисковая бумага – все равно что купить акцию. Можно выиграть, а можно проиграть. Страховой случай может произойти, а может не произойти. Возмещение можно получить, а можно и не получить.

– На рынке страхования давно ожидают изменения тарифной политики и вообще принципов работы. Что вы можете сказать на этот счет?

– Поскольку число ДТП растет и растут затраты на ремонт, тарифы на автрострахование падать не могут, иначе надо будет закрывать это направление. Что касается ДМС, там ситуация аналогичная. То есть ситуация не может принципиально измениться. В иных видах страхования – имущественном, ответственности, грузоперевозках, морских и авиационных рисках и т.д. – тарифы, как правило, индивидуальны. Снижать цены – это значит ставить себя на порог рентабельности.

Сейчас в России страхование – это недорого. Наши ставки уже приблизились к западным, несмотря на то что охват нашего рынка не сопоставим с иностранным. Если там застраховано практически каждое предприятие, то в России – далеко не каждое. Так что ставки у нас очень низки. В частности, это видно по перестрахованию, когда мы принимаем объект и проводим начальную оценку риска, направляем перестраховщику запрос, а перестраховщик спрашивает, почему так дешево. Раньше, 4–5 лет назад, любой запрос в перестрахование нормально поддерживался зарубежными перестраховщиками. Могли быть определенные корректировки относительно покрытия, но, в общем и целом, по тарифам вопросов не было. Сейчас эти вопросы есть.

– В основном из-за чего они появились? Почему раньше не считалось, что дешево?

– Во-первых, потому что существенно снизились ставки на нашем рынке. Во-вторых, зарубежные страховщики стали иначе относиться к уровню убыточности в России и мире в целом. Были крупные выплаты. Зарубежный перестраховочный рынок постоянно мониторит, что происходит с убыточностью в России, которая в последнее время растет, соответственно, растут и их тарифы на перестрахование.

– А чем обусловлен рост убыточности?

– Увеличением числа застрахованных объектов и ухудшением их состояния. Далеко не везде сейчас проходит модернизация, а износ весьма значительный. Далеко не везде с должным вниманием относятся к уровню безопасности.

– И как может бороться с этими рисками страховая компания?

– Если страховой рынок будет так же подходить к оценке рисков, наверное, страхователи будут больше задумываться, следует ли изменить что-либо у себя для того, чтобы они были застрахованы по нормальным, невысоким ставкам и чтобы они были вообще застрахованы. Бывали случаи, когда нам приходилось отказывать в страховании. С другой стороны, должна вмешиваться, в том числе, политика государства. После трагедии в «Хромой Лошади» был опубликован «черный» список клубов и ресторанов, где наиболее вероятны случаи пожаров. Аналогичные меры государство должно принимать и в других случаях.

Что касается демпинга на рынке страхования, то этот процесс конечен. Как только начнутся убытки от подобной тарифной политики, тарифы станут расти. До этого просто еще нужно дожить. Следует понимать, что почти по каждому объекту есть предельная стоимость страхования. Все это можно и нужно просчитывать. И ниже этой отметки опускаться не следует.

– Кризис повлиял на конкуренцию?

– Ряд страховых компаний, от которых стали уходить страхователи, вообще вылетели из борьбы. Когда страхователи из крупных компаний начали уходить к конкурентам, безусловно, началась и борьба за клиента, иногда весьма жесткая.

– Это выражалось в чем-либо еще кроме демпинга?

– Да, безусловно. Например, если клиент приходил за одной услугой, ему предлагался ряд других сопутствующих услуг. Изменилась политика страховых компаний относительно предоставления отсрочек, повысился уровень обслуживания.

Изменился и характер общения с клиентом. Например, у нас есть инженерный центр. В ряде моментов при проведении осмотра данным центром предоставлялась картина убытков компании. Руководство, ознакомившись с возможными убытками, устраняло недочеты. Причем эти недочеты не всегда напрямую относились к страховым случаям. Например, была у нас ситуация, когда заедала конструкция входной двери. Это могло привести к тому, что при пожаре двери были бы заблокированы и эвакуация людей оказалась бы затруднена. Плюс этот недочет изнашивал дверную конструкцию. Руководство страхователя обратило внимание на данный факт и распорядилось немедленно устранить данный дефект.

Страхователь стал получать намного больше информации и стал больше интересоваться собственными же рисками. В результате кризиса стало больше общения. Объектов стало меньше, поэтому компании смогли уделять больше времени каждому страхователю.

– Какова, на ваш взгляд, будет реакция рынка, если тарифы повысить?

– Понятно, что по ОСАГО тарифы устанавливает государство. Но когда речь идет о каско и дело доходит до 100 и более процентов убыточности, необходимо повышать тарифы. Это всегда болезненно воспринимается страхователями, особенно теми, которые весьма долго страховались в этой компании. У нас тоже были случаи – мы по ряду объектов начинали поднимать тарифы. Страхователю было очень сложно объяснить причину повышения тарифов, особенно если у него не было страховых случаев. Иногда клиенты уходили от нас к конкурентам, но, столкнувшись там с проблемами при выплате страховой суммы, возвращались назад.

– Если каско низкоприбыльно, стоит ли вообще за эту услугу держаться?

– Безусловно. Во-первых, дело в обороте денежных средств компании и ее ликвидности (а именно автострахование составляет большую часть страховых премий страховых компаний общего профиля, т.е. не специализированных), которая просто необходима страховой компании, поскольку крупные страховые случаи могут произойти когда угодно. Во-вторых, при грамотной тарификации убыточность по этому виду можно держать на приемлемом уровне. > Ланьшина Т.